Интервью Анны Виноградовой журналу «Леди Тайм» № 2010.

Я вхожу в транс. Каждая ее картина — это целый мир, наполненный мыслями, чувствами, переживаниями автора, и потому их можно рассматривать часами: не оторвешься. Творчество художника Анны Виноградовой настолько интересно и самобытно, что ее работы сегодня буквально нарасхват. Она участвует во многих выставках в России и за рубежом; ее картины расходятся по частным коллекциям, а о мастерстве автора написано много хвалебных рецензий. Помимо того, что Анна талантлива, она очень красива внешне. И похожа, скорее, на преуспевающую модель, чем на отшельника, каким является, в представлении обывателя, истинный творец…

— Когда и как проявилось в вас стремление к вашей необычной профессии?

— По моим ощущениям, прямо в детстве, потому что я всегда, сколько себя помню, любила рисовать. Во всяком случае, мама сохранила мои рисунки с трехлетнего возраста. На них много разных человечков: посмотрю, бывало, сказку или мультфильм, прочту какую-нибудь книгу — и изображу сразу же всех героев так, как я их себе представляю… Хотя поначалу мысли в голове бродили разные: я думала стать модельером, мультипликатором… Но быстро поняла, что мне интереснее писать с натуры, и решила, что буду живописцем. Папа, архитектор, считал, что профессия это несерьезная: «Будешь нищенствовать». Он хотел, чтобы я тоже стала архитектором. Но не возражал,а наоборот всячески поддерживал меня, когда я поступила сначала в училище, а потом решила оставить училище, закончив первый курс, и отправиться в Санкт-Петербург поступать в Академию. И даже первую «пробу пера», давшую ответ на вопрос, смогу ли я зарабатывать на живописи деньги, я, можно сказать, сделала с его помощью: первые заказы я получила именно благодаря отцу. Возилась я с ними долго, но заказчики, тем не менее, оставались довольны. Думаю, это был очень полезный опыт, потому что он доказал и мне, и моим близким, что я все-таки могу быть творцом и при этом зарабатывать на жизнь.

— Это важно?

— А как же!.. Дело в том, что я и в начале своего пути сомневалась в верности утверждения о том, что художник должен быть голодным. А сегодня окончательно утвердилась в мысли, что это не так. Все-таки современный творец в чем-то похож на бизнесмена: он тоже человек своего дела. Он тоже продвигает собственные идеи и, в общем-то, тоже хочет получить прибыль в том случае, если их воплощение будет признано удачным. Правда, в отличие от бизнесмена, он не должен рассматривать получение денег как свою главную задачу: ему прежде всего необходима самореализация. Даже если он действительно хороший мастер, но его творчество сейчас не понято — это не повод для разочарований: ничего, поймут и оценят потомки!.. Да, в принципе он может умереть в нищете, как Ван Гог, но все-таки лучше, чтобы сегодня такой несправедливости с ним не случилось.

Знаете, ведь по большому счету человеку в жизни не так уж много и надо: не быть голодным, раздетым, иметь крышу над головой. Но при этом — много мыслей и соображений по поводу того, как их реализовать. Когда-то мои первые заказчики ждали от меня «балерин», которые им очень нравились. Мне эти образы тоже были интересны, и я два года откладывала идею написания большой картины на тему Масленицы: разорваться-то невозможно!.. Мои «балерины» приносили неплохие деньги, в принципе можно было совершенствовать их дальше и при этом даже оттачивать собственное мастерство, выписывая их пируэты, шейки, ножки…

Но я предпочла однажды закрыть эту тему, хотя-бы на время, потому что замысел собственного большого произведения — это совсем иное дело, другой уровень. И та самая попытка реализовать собственную идею, о которой я говорила. Тем более, что темой масленицы я к тому времени болела уже давно. …Моя картина, которая называется «Житный козлик», отображает древний масленичный обряд. В старину здоровые крестьянские парни должны были дотащить за рога до пшеничного поля очень сильного козла—производителя, чтобы ткнуть его там носом в землю. Конечно, козел брыкался, рвал кому-то одежду… Такая вот местная коррида. Но если только ему удавалось вырваться, это означало, что год будет неурожайным. А если все заканчивалось победой парней — быть деревне с хлебом! Люди справляли этот обряд веками: наши предки очень верили в приметы, и они часто сбывались…

— Ваше искусство очень реалистично. Как вам удается так достоверно изображать столь давние события?

— Возможно, потому что меня интересует внутренний настрой людей: их переживания, боль, радость, мечты, надежды… Думаю, что человеческие эмоции с тех пор изменились мало. Я всегда пытаюсь понять, о чем думают мои герои, что в их душе, потому что для меня все они живые. Даже если являются плодом фантазии, как, например, «Русалка». Когда я рисовала ее лицо, постоянно думала о том, что может скрываться за этими огромными глазами… Я обязательно должна почувствовать это, иначе работа не пойдет. По этой причине никогда, например, не пишу заказные портреты по фотографии… Кстати, еще учась в Академии художеств, постоянно разговаривала во время сеансов с натурщиками… По-моему, группа меня за эту болтовню с моделями просто ненавидела. Но я только так и могла создать точный образ.
— А как вы относитесь к авангарду?

— Я очень уважаю этот вид искусства, хотя никогда себя в нем не пробовала. К сожалению, очень часто к авангарду относят такие течения, как «некрореализм» («мертвое искусство»), который, по своей сути, является обнулением искусства как такового. За пышными фразами о «поиске сути» и стремлении «экологически реанимировать пространство жизни и культуры» стоит банальный призыв к непрофессионализму, отрицанию необходимости хорошей школы и неуважение к зрителю. Такие художники пытаются примазаться к авангарду, не имея на то никаких оснований. Потому что создавать произведения авангарда, абстракционизма или сюрреализма должен только мастер, владеющий навыками школы живописи, ее азами — только в этом случае его работы становятся произведениями искусства.

— Имя художника может стать брэндом?

— Конечно, ведь брэнд — это торговая марка, а произведения искусства продавались, продаются, и будут продаваться всегда. В данном случае торговой маркой является подпись художника. Но при этом важно, из чего выросла его популярность: из мастерства или просто раскрутки, в которую вкладывают деньги третьи лица и навязывают обществу брэнд. Люди не слепы, они могут отличить настоящее искусство. Но автор, которого уже стали покупать и у которого появилось имя, должен быть втройне ответствен за тот продукт, который производит. Даже за мимолетный набросок. Потому что время, как решето, все равно безжалостно отсеет лишнее. Так было и так будет. С окончания ХХ века прошло совсем мало времени, и отсев только-только начинается. Вот и увидим скоро, кого на аукционах покупают, а кого нет.

— У вас есть «рецепт», который позволяет вам отрешаться от житейских проблем, когда вы приступаете к творчеству?

— Ничего специального. Но когда я пишу, вхожу в какой-то транс, и все остальное перестает существовать. И мое настроение в момент работы не играет никакой роли, если только оно не относится к самому процессу творчества. Вот если что-то на холсте не получается, я могу действительно расстроиться. В таких случаях просто откладываю одну картину и берусь за другую, поскольку обычно у меня в работе сразу несколько картин… Творчество затягивает так сильно, что потом часто не ориентируешься в реальности. Прихожу из мастерской домой к маме, сыну, а часть меня осталась там…

— Сейчас, похоже, творчество поглотило вас целиком. Вы согласны с утверждением, что искусство требует жертв?

— Нет. Оно требует времени. И ты понимаешь, что если потратишь время на какие-то пустяки, его не хватит на главное — работу, сына, маму.

— Ваш девиз по жизни?

— Он четко сформулирован у Ибсена в романе «Пер Гюнт»: «Собою быть, а не собою быть довольным».