Персональная выставка «Возвращение»

В Москве, на Крымском валу, в Центральном доме художника с большим успехом прошла персональная выставка известной петербургской художницы Анны Виноградовой под символичным девизом «Возвращение».

Столица тепло приняла Анну, которую критики назвали «открытием года». Ее одаренность и талант явно от Бога, а дисциплина и профессионализм – от нее самой. Она очень требовательна к себе, и потому успех последней выставки вполне закономерен.

— Я привезла на нее картины, объединенные русской темой. Это две большие работы на тему Масленицы, «Житный козел» и «Хозяин Масленицы», о которых мы уже говорили прежде, а также работы, созданные по мотивам «Уральских сказов» Бажова: «Хозяйка Медной горы», «Полоз», «Малахитовая шкатулка», «Данила-Мастер»…

— Вы возрождаете темы, основательно забытые современными художниками…

— Ну, почему же, забытые! Какие замечательные мультики создавались по народным сказкам — вспомнить хотя бы «Аленький цветочек»: ведь их рисовали художники. Это потом многие переключились на «кубики и квадратики», и начался период эпатажа. У некоторых появилось желание поспекулировать на чувствах зрителя, вызвав у него сильные эмоции, пусть даже отрицательные – и заработать на этом денег… Мне кажется, эти люди просто забыли об истинном предназначении художника, который должен нести зрителям великие духовные ценности. Но для того, чтобы делать это, надо испытывать трепет перед жизнью, вкус к ней. Уметь радоваться тому, что встает солнце, появляется роса, красиво плывет вечернее облако… Это ощущение чуда жизни нельзя терять, тем более художнику.

— Наверное, благодаря вашему мировоззрению работы и производят такое глубокое впечатление на зрителя. В чем-то они сродни работам старых мастеров: академичны, фундаментальны, лишены ощущения сиюминутности. Обычно вы подолгу работаете над картиной?

— Я долго осмысливаю задуманное: размышляю об идее, о том, какой должна быть композиция, продумываю характер каждого персонажа. Начинаю с этюдов. Прежде именно с этюдов начинали работу над новой картиной великие художники прошлого — Репин, Серов, Нестеров… А в 60–70-е годы ХIХ века наброски почему-то возвели в ранг картины. Тут надо бы вспомнить о том, ради чего они, собственно, делаются. Иванов, например, сделал массу этюдов для того, чтобы создать потом свое программное произведение — «Явление Христа народу». И это нормально. По-моему, долгий труд над картиной подменяют этюдами мастера, которые стремятся обойтись, что называется, малой кровью. В отличие от них, я делаю много предварительных зарисовок лишь затем, чтобы потом внести наиболее удачные из них в картину.

Вообще со временем я все больше убеждаюсь в справедливости слов о том, что творчество – процесс непрерывный и бесконечный. Когда смотрю на свои работы, мне почти всегда хочется что-то в них переделать. И если только картина еще не продана, а висит у меня в мастерской, я продолжаю над ней работать. Так, например, сделала более совершенным ракурс новой (третьей по счету) версии «Хозяина Масленицы», которая и была выставлена в Москве. Переписала «Девушку в папоротниках» и довольна тем, как она получилась. И переписала воду в «Малахитовой шкатулке». Прежде ее состояние было каким-то тревожным, а стало умиротворенным. Смотришь на нее и думаешь – вот и жизнь наша течет, как река, медленно и спокойно… Я очень люблю писать воду: через ее настроение можно сказать о многом. А вообще состояние природы на картине должно обязательно совпасть с состоянием изображенного на ее фоне человека…

— И это абсолютно точно подтверждается вашими работами, сделанными для недавнего проекта «Леди Тайм» — календаря, в котором героини журнала изображены на фоне картин, специально для них написанных. Когда смотришь на них, становится понятно, насколько тонко вы чувствуете человека.

— Проект был действительно интересным. Что-то далось мне легко, над чем-то пришлось потрудиться… Как только мне сказали об одной героине, что она психолог, я почему-то сразу представила тревожную воду, белый парус и небо в облаках, сквозь которые прорывается луч света… Лучи пронизывают и другие сюжеты, что тоже не случайно. Календарь открывается иллюстрацией моей картины «Хозяйка Медной горы», в которой ясно виден блеск драгоценных камней – она и задала тон всем последующим произведениям.

— Вернемся к вашему основному творчеству. Все-таки вы удивительно разбираетесь в русских обрядах!

— Мне очень помогает мама, известный этнолог и искусствовед. Именно она объяснила мне смысл обрядовых праздников на Руси как стройной системы определенных ритуалов. Мама – мой главный консультант. Я с ней во всем советуюсь, показываю эскизы, обсуждаю новые идеи – и потому все написанное в картине абсолютно соответствует исторической правде. Благодаря маме я общаюсь и с сотрудниками Петербургского фольклорного центра. Мне дают пользоваться костюмами — так что вся одежда в картинах написана с натуры. И если нужен какой-то национальный музыкальный инструмент, я тоже делаю зарисовки с подлинника.

Мне очень интересны абсолютно все детали прежней жизни – начиная с отдельных предметов и заканчивая отношениями людей, которые существовали тогда. Хочется вернуть в обиход истинные ценности: любовь, тепло, духовность. Сейчас эти понятия обесценились – и многие чувствуют это. Возможно, потому им так хочется вернуться в прошлое: в любой легенде, сказке, сказе четко говорится о том, как надо жить и чего нельзя делать ни при каких обстоятельствах. Мне кажется, если все мы будем смотреть на мир именно так, он от этого только выиграет.

— У вас есть ориентиры, которыми вы руководствуетесь в творчестве сегодня?

— Конечно. Все творения великих мастеров прошлого — от Леонардо до Репина, Серова, Фешина… Перечислять можно бесконечно. У меня очень много книг по искусству, я постоянно к ним возвращаюсь – и они просто не могут не влиять на меня. Многие художники сейчас пишут портреты с фотографии, а я — только с натуры. Делаю наброски с человека, ловлю его эмоции. Глаз улавливает цвет особенным образом, даже самый совершенный аппарат не может передать все богатство оттенков… В конце концов у старых мастеров вообще не было никакой аппаратуры — а как творили!..

— У вас, художника академической реалистической школы, никогда не возникало желания заняться авангардом?

— Я в принципе не вижу смысла делать это на холсте. Абстракциями можно эффектно расписать ткань, и я могу хорошо скомпоновать цветные абстрактные пятна. Для меня и батик – тоже некая абстракция, которая применима в интерьере… Мой папа, архитектор, делал очень интересные абстрактные вещи, так что я приветствую это направление в архитектуре. Кстати, я занималась и театральным костюмом, и керамикой, и декорациями — и везде использовала абстракционизм. В будущем, вполне возможно, увлекусь интерьером — и тогда наверняка буду делать все в комплексе: стулья, диваны, шкафы, светильники… Но пока я увлечена живописью, краски у меня всегда превращаются либо в сундук, либо в санки, либо в дерево, цветок, или в какого-то человека и животное… Я уверена, что смогу работать, как авангардисты — а вот в том, смогут ли они писать, так же, как я, не убеждена…

Впрочем, я уважаю всех мастеров, кто создает произведения авангарда, абстракционизма, сюрреализма. Правда, с одной оговоркой: в этой технике имеет право работать мастер, владеющий навыками школы живописи, ее азами. Но я категорически не признаю «некрореализм» (мертвое искусство), который по своей сути является обнулением искусства. Для меня он – абсолютное воплощение непрофессионализма, отрицания хорошей школы и неуважения к зрителю. Представители этого направления тоже пытаются примазаться к авангарду, но, по-моему, их вообще нельзя считать художниками.

— Закончилась выставка в Москве — что дальше?

— Подготовка большой персональной выставки в зале Санкт–Петербургского отделения Союза художников. Уже есть идеи новых картин — их темы будут самыми разными, включая и гламурные. Настоящее счастье для художника заключается в том, чтобы жить в одном ритме со своим зрителем.